ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ О ДОСТУПНОСТИ МЕДИЦИНСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ С ОПЫТАМИ НА ЧЕЛОВЕКЕ

Начала данных критериев заложены в принципах, сформулированных в Нюрнбергском  кодексе, Хельсинкской ,Токийской и Венецианской декларациях.

Нюрнбергский кодекс (ст.6) и Хельсинская декларация (ст.7) исходя из принципа пропорциональности целей (причиненный ущерб должен быть соразмерным  научному вкладу, представляющему значение для всего  человечества).

Токийская декларация добавила к  принципу пропорциональности целей (ч. I, ст.4) принцип минимального риска (ч. Ι, ст.ст.5,6,7), для соблюдения которого врач обязан:

1)    учесть возможную опасность при проведении опыта;

2)    снизить до минимального уровня вероятность влияния опыта на целость и невредимость телесного и духовного здоровья и на личность человека, подвергающегося опыту;

3)    воздержаться от таких способов вмешательства, которые делают непредсказуемым существующий риск.

Специально для клинического эксперимента Токийская декларация  устанавливает требование учитывать рискованность применения нового метода, учитывая современное диагностики и лечения (ч. Ι, ст.2).

При проведении чисто исследовательского эксперимента врач обязан оберегать жизнь и здоровье лица, которое подвергается опыту, и ставить приоритет охраны здоровья этого лица выше научных и общественных интересов (ч. Ι, ст.ст.1 и 4 ). Это требование сформировано и в Венецианской декларации (ч.1, ст.5).

Нюрнбергский кодекс и Хельсинская декларация, а также основывающиеся на их положениях законодательные проекты и теоретические решения данного вопроса исходят лишь из принципа пропорциональности: чем больше значения поставленной цели, тем выше степень допускаемого риска.

Использовать этот критерий отдельно от других недопустимо. За исходный пункт его можно взять именно для определения значения конкретного медицинского открытия, которое надо проверить на человеке, но не для установления пределов риска. Применение только этого принципа при разработке общих положений о Пределах допустимости медицинского эксперимента мог­ло бы привести к оправданию жертв в случае экспери­ментальной проверки средств борьбы против особо опас­ных, злокачественных заболеваний. Следствием этого явилось бы абсолютное попрание основных прав и за­конных интересов индивида для общественного блага. С точки зрения единственного и неповторимого права каждого человека на жизнь и здоровье такое положе­ние неприемлемо. Поэтому мы не можем согласиться с изложенной выше формулировкой критерия допустимо­сти медицинского эксперимента.

Дальнейший поиск теоретических решений вопроса о пределах медицинского эксперимента мы будем вести исходя из необходимости дополнить принцип пропор­циональности целей другими. Надо отметить, что коди­фикационным выражением усилий в этом направлении является Токийская декларация (ч. I, ст.ст. 1—7, ч. II, ст. 2, ч. III, ст.ст. 1 и 4).

В чехословацкой правовой науке известна концепция Й. Штепана, который определяет границы риска исхо­дя из принципа Гиппократа «primum non nocere». По его мнению, проведение клинического и чисто исследо­вательского эксперимента допускается при условии ми­нимального ограничения риска, вероятность которого на­до учитывать при любом эксперименте. Размер пред­полагаемой опасности и степень ее эвентуальности не должны быть выше той угрозы жизни и здоровью лица, подвергающегося опыту, которая существует при приме­нении обычных терапевтических методов. Штепан ис­пользует уточняющий критерий для клинического экспе­римента: новый метод применим только при наличии гарантии, что риск возможного вреда не больше, чем риск  от лечения   болезни обычными   методами.